Не многие

Димитрий перекрестился.
— Что еще рекоша, воевода?
— Внимаю, государь, плачу великому на русской стороне.
— Где слышишь ты его? У нас тихо.
— Но в тишине, господине, летают вопли жен, оплакивающих воинов... Уедем!
— Говори, воевода!
— Хорошо, князь,— ответил я. — Многих не досчитаемся после брани, и заранее плачут матери и жены городов и слобод русских. Дети малые ползают по опустевшим избам, сироты вымаливают подаяние. Голоса их явственно различаю, великий князь... Страна скорбит, я ко жена неутешная, и возносит ко господу спасительную молитву. Чую, князь, руку Христову на деле нашем правом — во храмах горят свечи перед образами. Богородица утешает скорбящих. Вдовы причитают, но благословляют на бой супругов, кои лягут завтра в родную землю, и никто из жен не зовет воинов обратно. Превозмогают горе, в горе своем равные.

— Стой, Боброк! — перебил он меня.— На рассвете сразимся с Мамаем. Ответь одно: будет ли жив брат мой Владимир?