Во второй половине дня они поехали в Снетогорский монастырь. В проредевшей сосновой рощице автобус остановился. Вместе с ними вышли несколько женщин с кульками и сверточками в руках, некоторые из женщин были с детьми, одетыми в аккуратные костюмчики. На головах ребятишек красовались матросские шапочки с лентами.
Во все полотно экрана — гниющее мясо, безобразная падаль, готовая рассыпаться в прах. Мельчайшие клеточки, переломанные кости отчетливо, видны-до назойливого отчетливо, так, чтобы девственниц тошнило. Ты не помнишь один холст Дали: по берегу моря, среди скалистого пейзажа, ковыляет на костылях гнусный окорок? С такой же подробностью киноаппарат фиксирует и даже усугубляет натуру, потому что здесь все — настоящее, взаправдашнее: кровоподтеки, раны, куски мяса. Дали подарил нам образец объективности, когда в «Андалузской собаке» снял до последней черточки, как вытекает разрезанный бритвой глаз. Я — за возрождение таких приемов, пусть им хоть тридцать лет. За возрождение приемов здешних мастеров, которым более шестисот лет. Понимаешь меня?..
Подписаться на:
Комментарии к сообщению (Atom)
0 коммент.:
Отправить комментарий